горючей жижи… горящей жижи…
Второй баркас прокручивал такой же фокус с носовой оконечностью корабля…
Уже к исходу третьей минуты пламя ревело.
Натурально.
Ярко.
Сильно.
Поднимаясь к реям и свернутым парусам. Которые охотно его подхватывали…
Такое же свето-представление наблюдалось и на других кораблях, стоящих ближе всего к островам. То тут, то там вспыхивали огромные факелы.
А баркасы шли дальше.
За первую линию кораблей. В глубину построения.
Бах. Бах. Бах!
Раздался первый раскатистый залп. Буквально испаривший личный состав одного из баркасов. Все-таки пушки линейных кораблей — это серьезно. И картечный снов даже одной такой дуры страшная вещь… особенно на малой дистанции может помножить на ноль весь экипаж баркаса разом. Тем более, что их низкие борта совершенно не спасали от такой опасности…
Чуть погодя раздались еще залпы.
Не все также результативно.
Баркасы же рвались вперед, навалившись на весла и ускорившись до предела. Так что через несколько минут, несмотря на открывшийся огонь, вспыхнула вторая линия шведских кораблей. Включая флагман.
Поначалу его хотели брать на абордаж.
Петр лично это предлагал на совете.
Но, к счастью, его отговорили. Слишком большой. Да и команда как гарнизон иной крепости. Тут бы кровью умылись ТАК, что и не пересказать. Поэтому его просто и бесхитростно закидывали зажигательными бутылками. Керамическими. И пошли дальше…
Ночь же продолжалась.
А тучи уже не спасали маленькие баркасы от обнаружения.
Огни пожарищ освещали поле бое очень прилично. Не как днем, но было вполне видно каждого плавающего человека. А уж баркасы и тем более.
Артиллерийский огонь шведов дальней линии стал более результативен. В какой-то момент даже показалось, что они сумеют остановить натиск русских «москитов». Но… им не хватило маневра и времени. Совсем чуть-чуть. Они уже стали давать ход, чтобы отойти. Однако баркасы дошли до них и полетели бутылки с зажигательной смесью…
Апраксин лично возглавил эту атаку.
Этот последний рывок.
Выдвинув свой командирский баркас вперед. И даже попал под бортовой залп одной шнявы.
Губительный залп.
Страшный.
Так что, когда Федор Матвеевич кое-как отпихнул, завалившие его тела, то оказался единственным живым из экипажа. Ему тоже досталось. Картечью ранило ногу. Но не очень сильно. Она видимо уже потеряла силу удара, пройдя через чье-то тело. Впрочем, Апраксину и этого мало не показалось. Кусок мяса вырвало!
Едва не потеряв сознание от боли, он перевязал себя какой-то тряпкой. И рухнул на тела. Сил больше не было. Так его потом и нашли, без сознания…
Утром же из островов вышел сам Петр с десятком галер. Тех самых, что к прошлой навигации перебросили из Азовского моря.
— Красота то какая… — произнес царь.
И полной грудью вдохнул аромат пожарищ.
Вице-адмирал Ред, что стоял подле, кровожадно оскалился.
Ему нравился такой царь.
Да и всем его ребятам тоже.
Было в нем что-то правильное, когда он смотрел на море. Чувствовалось какое-то сродство. И морской работы никакой не чурался. Иной раз, ежели надо, матросам помогая.
Капитан и представить себе не мог, чтобы английский монарх, французский или испанский вот так же себя вели. Да — в пекло самое не лез. Но и войны не чурался, моря, простых людей.
И пираты к нему бежали.
Много пиратов.
Все, кто что-то награбил и кого прижали — пробирались в Россию. Любил царь пиратов. Уважал. Не брезговал их простого происхождения. Ценя только смелость, лихость и опытность морскую…
Собирать пленных из воды уже было не нужно.
Кто-то сгорел или угорел на кораблях. Кто-то утонул. А те «счастливчики», что сумели на воде как-то продержаться, ухватившись за обломки мачт или рей уже замерзли. Вода то хоть и майская, но холодная. И несколько часов к ряду в ней на пользу здоровью не шло.
Лишь три шлюпки удалось выловить.
Да и те — полупустые.
Баркасы же их тоже не собирали.
Поджигали шведские корабли и шли дальше. Скорее. Быстрее. Чтобы не попасть под выстрелы. Мало ли кто от отчаяния стал бы стрелять из пушек. А потом, завершив свое дело, отошли по приличной дуге к островам. На отдых. Где гребцы и опали словно озимые от переутомления…
Вдали, милях в десяти, болталось четыре шведские шнявы. Но, завидев десяток галер, они развернулись и под всеми парусами постарались уйти. Слишком не равные силы. Их артиллерия вряд ли смогла бы остановить галеры. Калибр не тот. А если на каждую по две-три навалится абордажем — верная смерть.
Так что, деморализованные ночным пеклом, они даже не пытались геройствовать. Просто дали ходу, чтобы сообщить о ситуации королю…
Это была победа.
Решительная победа.
Но далеко не разгром шведских морских сил.
По данным разведки у Карла XII насчитывалось 50 линейных кораблей и 16 фрегатов да три десятка шняв, шлюпов и прочих вспомогательных «посудин». И это, не считая без малого тысячу торговых кораблей, которые можно было довооружить и использовать. Тут, у устья Невы, Карл потерял лишь десять линкоров, восемь фрегатов и девятнадцать прочих кораблей. Так что все только начиналось в этой морской войне…
Петр же смотрел на это побоище с восхищением.
Очередная задумка сына сработала.
И как сработала!
Сработал эффект неожиданности. Вряд ли второй раз удастся это все повторить. В следующий раз шведы будут бдительнее. Но ведь сработало!
Без потерь не обошлось.
У восьми баркасов полностью выбило экипаж. Еще десять пострадало от картечного огня, но не так тяжко. Два утопило ядрами. Один сгорел. От чего теперь уже и не узнать. Может по неосторожности. И людей с тем убыло совокупно сотен пять. Но не моряков, а пехоты. Обычной пехоты, которую, впрочем, он применил не из своей полевой армии, а из изрядно поредевшей 1-ой новгородской дивизии. Выделив из нее сводный морской полк…
Много потеряли.
Болезненно.
Однако эти потери не шли ни в какие сравнения с уроном шведов. Ну и главное — дорога на Выборг была открыта…
* * *
Евдокия вновь радовалась округлившемуся животику. Ее супруг Петр Алексеевич старательно исполнял свои супружеские обязанности. Она — свои. Из-за чего совершенно стала отдалятся от театра, газет, журналов и клуба, устроенного в старом доме царевны — Натальи Алексеевны.
Впрочем, это ей никто не поминал и не пенял. Там все жило своей жизнью.
Царица же, уставшая, даже несмотря на нянек и теток, пыталась повторить свой успех. Первенец ее вон какой головастый пошел. Всем на загляденье.
А вот остальные — нет.
Простые, обычные дети.
Никаких выдающихся способностей и успехов.
Вон — сынок намедни приходил. Советовался. Все бегал со своей новой идеей о наведении порядка в мерах и весах. Хотел поговорить с людьми далекими от всего этого. Рассказывал свои предложения. Слушал мысли бабьи. Бытовые. Да и царь очень это поощрял. И тоже помогал, пока вновь на войну не уехал — войсками командовать.
Сама же царица смотрела на это с умилением.
Особенно на сына.
И хотела такое же увидеть в иных своих детях.
Да вот беда — ничего такого разглядеть не могла. Хотя и старалась. Впрочем, она не отчаивалась. Малы они годами еще. Слишком малы. Вон — старшой только в шесть лет стал проявлять интерес к наукам. Но хотелось то все и сразу…
Алексей знал об этой страсти своей матери. И поощрял как мог. Нередко по часу или по два обсуждал с ней программы воспитания и обучения. Чтобы из карапузов толк вышел.
Хотя и не так часто, как хотелось бы.
Дела.
Слишком много дел.
Одна проблема с единой системой измерения чего стоила? Он ровным счетом не понимал, как с ней быть.
Сам он вырос в мире метра и килограмма. А потому крайне трудно и болезненно реагировал на все эти дюймы, аршины, версты и так далее. Да, обвыкся уже. Но все равно считал дикостью. Не из-за непривычности. Нет. Просто порядка в них не было. Системы единой. Стройности. Да и саженей тех по России с десяток разных гуляло.
Бардах.
Хаос.
Мутная водица, которая позволяла проворачивать всякие махинации буквально перед самым носом. Даже на государственных закупках. Например, он сам регулярно ловил всяких дельцов за такими делами. При тех же поставках продовольствия, фуража, сукна и так далее.
Беда.
Сущая беда.
Однако выхода из нее царевич пока нащупать не мог.
Вот взять метр. Он прекрасно
